Войти
Доставив бревна на место, шильдбюргеры с таким жаром принялись за возведение ратуши, что всякий, видя их, подумал бы: «Да, не шутовское дело они затеяли!» Прошло три дня, и все три капитальных стены (шутовства ради они строили свою ратушу о трех углах) были готовы.
Затем горожане забрались наверх и укрепили стропила. Оставалось только кровлю положить.
Довольные достигнутым, они всем скопом отправились в тот гостеприимный дом, где хозяин стрижет своих гостей без ножниц, и закончили трудовой день превеликим пьянством, опять же за общинный счет.
На другой день, как только ударил колокол (без этого никому не дозволялось приступать к делу), сошлись они у ратуши и стали класть кровлю.
Встали они цепочкой: один на самом верху, другие на лестнице, третьи на земле—и так до кучи черепицы. И каждая черепица, переходя из рук в руки, попадала наконец к шильдбюргеру, который настилал крышу.
Но тут вскоре снова ударил колокол и призвал всех к новому походу—в кабак! Услыхали шильдбюргеры благовест, побросали черепицу и пустились наперегонки (не побежишь — не победишь!) прямо на обед. А бежали они как гуси-гуменники—эти всего больше боятся, что им воды в поилке не достанется.
Но получилось так, что тот, кто последним стал в цепочку, первым прибежал в кабак и занял лучшее место, самое дальнее от входа, и на работу бежать он ведь опять будет в прибытке.
Отдав должное угощению, шильдбюргеры снова отправились к ратуше, чтобы честь честью освятить ее, а затем от имени всех шутов и глупцов испробовать, каково-то в ней будет вершить великие шутовские дела.
Вот вошли они чин чином, а там—кромешная тьма! Немало шильдбюргеры тут страху натерпелись, однако принялись опять думать да гадать, по какой такой причине в ратуше темно? Уж не допустили ли они какого недосмотра или ошибки, когда ее строили? Не испугали ли светлое солнышко? И где-то оно теперь спряталось? А может, мешает ему что проникнуть в шутовские палаты?
Подумали они, покумекали и вышли на волю—поглядеть с улицы на дело рук своих: может, там обнаружится какой изъян?
Однако все три стены оказались прочно сложенными, нигде не видно было никаких огрехов. И здесь, на улице, исправно сияло солнышко, на нем шильдбюргеры тоже никаких изъянов не приметили.
Тогда они возвратились в ратушу, но там уже и впрямь никаких недочетов не увидели—за недочетом самого света.
Да что тут долго толковать? Не открылась им причина такой темноты, сколько они свои глупые головы ни ломали, и осталась она для них темной загадкой.
Великий страх объял шильдбюргеров, и для пользы дела они снова бросили клич; «Все на сходку!»
