Войти
Очень-очень давно когда киче и какчикели ещё были друзьями, отец Уциля во время охоты спас жизнь Порону. И тот теперь явился якобы вернуть свой долг и сообщить, что Великий Ахав Кукумац даровал ему свободу. При этом поставил условие — юноша должен принять участие в танце початка — священном ритуале в честь бога огня Тохиля, назначенном на ближайший праздник.
Этот ритуал существовал у киче ещё в незапамятные времена. Состоял он в следующем: Ахав, как это полагалось, бросал в воздух лучший початок из прошлого урожая. И он не должен был упасть, пока не потеряет последнего зерна. Для этого тринадцать заранее избранных лучших лучников должны были пускать в него свои стрелы. Число тринадцать соответствовала тринадцати богам небесных сфер.
Уциль, узнав о том, что ему предстояло делать в танце, дал своё согласие. И тут же был освобождён. Но в тот же день оказался в ином плену — плену чар девушки Сакар, которую полюбил в тот самый миг, как увидел в темнице.
Народ киче всегда почитал бога Тохиля и потому с таким нетерпением ожидал приближения праздника танца початка. В центре площади селения был установлен алтарь с каменной фигурой бога. В предназначенном для правителя месте находился Кукумац. С ним была его свита, украшением которой стало присутствие прекрасной Сакар. За несколько минут до начала церемонии один за другим вышли избранные стрелки. Последним следовал Уциль, который, как и все остальные, сделал круг по площади, подошёл к трону Кукумаца, поклонился. Сделав это, положил лук и колчан у статуи Тохиля и направился на своё место. И тогда он бросил пламенный взгляд на Сакар. Все были так заняты праздником, что никто и не заметил этого — кроме некого Чохинеля, безнадёжно влюблённого в прекрасную девушку и поэтому заметившего также и её ответный взор.
Двенадцать стрелков киче и тринадцатый Уциль встали на предназначенные им места — Ахав Порон бросил в воздух початок. Потом полетели двенадцать стрел, заставившие плясать в воздухе початок. Уциль же стоял не выпустив ни одной стрелы! Негодование прокатилось по рядам зрителей, но они не крикнули ни одного возмущённого слова, поскольку боялись отвлечь внимание остальных лучников и испортить праздник. Когда же початок без единого зёрнышка упал на землю, все начали возмущаться. Народ громогласно требовал смерти Уциля.
Двое лучников схватили юношу и привели его к буквально ослеплённого от ярости Кукумацу:
— Несчастный чужеземец, ты осмелился оскорбить наших богов и наш народ! Такое оскорбление не может быть прощено. Я прикажу немедленно убить тебя, чтобы успокоить гнев Тохиля. Уйди с моих глаз!
Когда же правитель умолк, заговорил Уциль:
— Уйми свой гнев и выслушай чужеземца, которого ты назвал нечестивым! Не принимая участие в танце, я не хотел оскорбить ни вас, ни ваш народ, ни ваших богов, которые также и мои боги. Напротив, мною руководило желание высказать вам всю мою признательность, сделав в одиночку то, что выполнили двенадцать ваших лучников! Даруй мне милость воздать эти почести Тохилю, а если я не смогу сделать этого, то заплачу своей жизнью!
— Если таковы твои намерения, неблагоразумный чужеземец, то я согласен оказать тебе эту милость. Но горе тебе и твоему народу, если не сумеешь выполнить обещанного.
Все, как прежде, встали на свои места. Единственное, о чём попросил Уциль, — побыстрее подавать ему стрелы. Ахав приказал тем же двенадцати лучникам помогать Уцилю и бросил початок в воздух.
Только два или три зерна оставались в початке, плясавшем под стрелами какчикеля. Но тут ревнивый Чохинель, вместо того, чтобы подать последнюю стрелу, уронил её на землю. Ослепнув от гнева, прекрасный юноша подобрал стрелу и выстрелил прямо в коварного соперника. Сражённый, тот упал к подножью алтаря.
Взбешенный правитель и народ потребовали казни Уциля, который всё же оскорбил богов, внеся в праздник сумятицу и неразбериху. Этим и воспользовался он, чтобы взобраться на помост, где находилась Сакар, схватить её и навсегда покинуть земли Кумар-кааха — священного города киче…
